Узнав о тяжелой болезни Елены Павловны, в Мекленбург приехала Луиза Прусская с супругом. Она тоже целые часы просиживала у постели умирающей подруги, пытаясь ее подбодрить.
Елена Павловна чувствовала, что ей становится все хуже, и сама пожелала исповедоваться и причаститься, но когда священник Данковский во время соборования поднес к ее губам «чашу умирающих», Елена Павловна тихо заплакала и прошептала: «Неужели я и правда должна умереть?» Супруг ее, не выдержав этого зрелища, с рыданием выбежал из спальни.
Елена Павловна отчаянно тосковала по дому, особенно по матери, и даже в последний свой день ждала письма, которое вот-вот должно было прийти. И действительно – письма из дома пришли. Лежа в объятиях мисс Сеймс, Елена Павловна попросила ее прочесть письмо от матери. Остальные письма положили рядом на постель, и умирающая принцесса коснулась их рукой, словно стараясь сквозь бумагу прикоснуться к далеким родным. У нее уже началась агония. В последние часы Елена Павловна желала видеть подле себя только мисс Сеймс и духовника. Она сказала верной англичанке: «Теперь и тебе останется только умереть, ведь без меня жизнь для тебя будет несносной…» – дитя сентиментальной эпохи, Елена Павловна до конца оставалась в плену книжных идеалов. Письмо матери она попросила перечесть вслух еще раз, но посредине чтения закашлялась, вздрогнула и замерла бездыханной. Остальные письма так и остались нераспечатанными под ее холодеющей рукой, а голова принцессы по-прежнему лежала на груди мисс Сеймс. Англичанка не сразу решилась разомкнуть объятия и опустить голову Елены Павловны на подушку… Какое-то время она еще надеялась согреть подругу в своих объятиях, вернуть ей дыхание. Но, наконец, осознала свою утрату и вышла, чтобы сообщить о кончине принцессы ее супругу.
Был вечер 24 сентября 1803 года. Елена Павловна не дожила до девятнадцати лет. Один из ее современников сказал: «…она появилась к нам в образе прелестного, скоропреходящего сновидения как бы для того, чтобы заставить только жаждать его и жалеть о скором преставлении ее…».
Несмотря на то, что о неизбежности смерти принцессы Мекленбургской всем было известно, принц Фридрих-Людвиг впал в такое отчаяние, что врачи опасались за его жизнь. Но от любви не часто умирают, особенно принцы, которых с детства приучают, что долг превыше всего. Из долга же принц Мекленбургский женился вторично, хотя сердце его было похоронено вместе с первой супругой. Он обожал детей от Елены Павловны. Прожил он очень недолго, так и не успев занять трон.
В 1818 году дети Елены Павловны, принц Пауль-Фридрих и принцесса Мария, познакомились со своими русскими родственниками – с дядей по матери, императором Александром I, и с бабушкой, вдовствующей императрицей Марией Федоровной. Александр I назвал своего племянника «довольно-таки умным молодым человеком».
Принц Пауль-Фридрих Мекленбург-Шверинский женился на принцессе Александрине Прусской, дочери той самой Луизы Прусской, которая дружила с его покойной матерью. Интересно, что на ее родной сестре, Шарлотте Прусской, женился брат Елены Павловны – великий князь Николай Павлович. Впоследствии он занял престол под именем Николая I, а Шарлотта была крещена в православие как Александра Федоровна.
Императрица Мария Федоровна, несчастная мать, потерявшая одну за другой двух дочерей, заказала скульптору Мартосу памятник Елене Павловне, который установили в Павловске: высокий пьедестал из розового мрамора, на нем урна-ваза из порфира с сидящими на ней бронзовыми голубками, а у подножия – скорбящий Гений с опущенным факелом как символ рано погасшей жизни. Этот памятник также был разрушен – и если макет памятника Александре Павловне сохранился в Русском музее, то о памятнике Елене Павловне мы можем узнать только из старинных воспоминаний. Зато могила Елены Павловны в Шверине до сих пор бережно сохраняется. Во всех путеводителях обязательно упоминается история прекраснейшей из принцесс, обитавших в этом городе, и все новые поколения туристов приходят поклониться ее саркофагу.
Великая княжна Мария Павловна, герцогиня Веймарская
История жизни третьей дочери императора Павла отраднее предыдущих: она прожила долгую, интересную жизнь, познала и любовь, и радость материнства. Правда, Мария была наименее красивой из пяти принцесс. Но верно говорит пословица – не родись красивой…
Хотя родилась-то Мария как раз красивой, это отмечали все, и оставалась красивой до трех лет, когда ей, как и всем внукам Екатерины Великой, была сделана прививка против оспы. Остальные перенесли прививку легко, а Мария заболела. И, хотя она перенесла оспу в легкой форме и оспенные пустулы, оставляющие после себя неизгладимые рубцы, у нее не возникли, все же болезнь сказалась на внешности девочки: черты ее лица и кожа огрубели.
В письме барону Гримму от 18 сентября 1790 года, к которому прилагался портрет шести внуков Екатерины, императрица писала: «Пятая головка – Мария. Вот этой надо было родиться мальчиком: привитая ей оспа совсем ее изуродовала, все черты лица погрубели. Она – настоящий драгун, ничего не боится, все ее склонности напоминают мальчика, и я не знаю, что из нее выйдет, самая любимая ее поза подпереться руками в бока и так прогуливаться». В другом письме Екатерина вновь с сокрушением отмечает внешнюю непривлекательность маленькой Марии: «Третья внучка моя неузнаваема: она была хороша, как ангел, до прививания, теперь все ее черты погрубели, и в эту минуту она далеко не хороша».
Дмитрий Левицкий. Портрет великой княжны Марии Павловны (1793 г.)
Марии было тогда четыре года. Она родилась 13 февраля 1786 года и была названа в честь матери. Если бабушку Екатерину ее мальчишеские замашки забавляли, мать, Марию Федоровну, печалили, а воспитательницу, баронессу Ливен, ужасали, то отец, великий князь Павел Петрович, был в восторге от своей упрямой, непокорной, волевой, вздорной, отважной дочери! Казалось, Мария обладала всеми теми чертами характера, которых у него не было – и которые ему бы хотелось иметь. Павел баловал Марию больше, чем других дочерей, и вообще больше ее замечал. Чем старше становилась Мария, тем больше восхищали ее нервного, вздорного отца ее прямолинейность и правдивость. Измученный манией подозрительности, Павел боялся своего старшего сына, Александра. Умного, хитрого, с мягкими вкрадчивыми манерами, загадочного (недаром называли его «Сфинксом, не разгаданным до гроба!») и – разумеется – неискреннего. Бабушка-императрица воспитывала своего старшего внука политиком: какая уж тут чистосердечность может быть? Павел догадывался, что Екатерина хочет в обход его посадить на трон Александра… Павел не доверял и второму сыну, Константину, также воспитанному Екатериной. Он вообще мало кому доверял. И дочь Мария была одной из этих немногих.
Мария отличалась особенным усердием в науке и явным музыкальным талантом. Приглашенный для обучения царских детей итальянский композитор Джузеппе Сарти выделял ее среди всех. В апреле 1795 года Екатерина писала барону Гримму о любительском семейном концерте: «…великие княжны Александра и Елена будут петь, Мария будет аккомпанировать на клавикордах. Ей только девять лет от роду, а она уже прошла с Сарти изучение генерал-баса, так как она отличается необыкновенной любовью к музыке. Сарти говорит, что она наделена большим талантом к музыке, и что вообще она проявляет во всем большой ум и способность и будет со временем преразумной девицей. По словам генеральши Ливен, она любит читать и проводит за чтением по несколько часов в день, при всем том, она очень веселого, живого нрава и танцует как ангел…» Еще через год императрица сообщала барону: «Если бы вы слышали, как прекрасно играет на клавикордах и поет великая княжна Мария, вы бы расплакались. Она делает это еще лучше, чем ее сестры танцуют менуэт…»